Стивен Коутс из The Real Tuesday WeldАнглийский связной

С.К. Ну, мы однажды играли в Лондоне в музее транспорта, там кругом стояли автобусы двухэтажные, одноэтажные, всякие. Но чтобы в трамвайном депо – никогда. Это потрясающий опыт, мы рады, что такое случилось.

С.К. Я был в России много раз, да, но не знаю ни одного человека, за исключением Веры Таривердиевой, кто бывал бы в Калининграде. Мне очень интересно побывать здесь: исторически, географически, политически и даже психологически, мне кажется люди здесь не такие, как в остальной России. Плюс, в Великобритании никто ведь вообще не знает про ваш город - это прямо город-загадка для нас.

С.К. Ха, забавно. Я историю расскажу про эту песню. Мы играли концерт в московском Парке Горького в прошедшее воскресенье. Был прекрасный день. Мы начинаем играть эту песню, и в тот же самый момент непонятно откуда берутся тучи и начинает идти дождь. Все зрители раскрывают зонтики, и перед сценой все заполнено их куполами. Я почувствовал себя прямо как в Лондоне - целый океан зонтов. Так что, да, дождь мы любим.

С.К. Ну ты их, конечно же, не все послушал. У нас есть и веселые песни, но, в целом, да - я предпочитаю меланхолию в музыке. Однако помимо этого я пишу достаточно музыки для кино, для авторского в том числе, и там уже музыка зависит от атмосферы - она может быть веселой. И нельзя забывать про мою работу с аниматорами - для их фильмов музыка обычно веселая.

С.К. На самом деле, для меня это огромное облегчение и удовольствие работать над кино с режиссерами или сценаристами. Хорошо работать с другими людьми, ведь это значит, что нужно быть творческим в какой-то иной, новой для себя манере. Иногда ты пишешь музыку, насчет которой уверен, что она идеальная, но с этим не согласен режиссер, потому что у него иное видение момента в кино, я должен его уловить. Это интересно. А в другой ситуации, когда я работаю над музыкой для The Real Tuesday Weld, режиссер уже я. И опыт работы с кино помогает мне находить общий язык с другими музыкантами.

С.К. Так я ведь не веду себя так, будто я работаю исключительно с независимыми режиссерами. Я с радостью поработаю и со Стивеном Спилбергом, если позовет. (смеется) Плюс, мне нравятся айпэды, понравилась сама идея рекламы. И самое главное - реклама тоже бывает артхаусной, даже у массовых и премиальных товаров.

С.К. Нет, не играю, но о чем L.A.Noire в курсе, знаю весь сценарий и сюжетные повороты. Я немного поправлю тебя, Михаил. Я не работал над всем звуком к игре, только над песнями, которые в ней исполняются. Раз ты играл в нее, то знаешь, о чем там: напряженное полицейское расследование, которое происходит в Лос-Анджелесе в 1940-е, очень такое гротескное и нуарное - как можно понять из названия. Нужно было создать атмосферу того времени, но, кроме того, нужно было написать песни, которые исполняют в игре какие-то персонажи. Эти песни зависят от их образов. К примеру, Эльза Лихтманн. Сценарист, объясняя мне задачу, говорил: "Она немка. Она джазовая певица. У нее сильная наркотическая зависимость. И она пироманка." И я представляю себе этого персонажа. Вижу образ и на основе его пишу песню. Так все примерно и происходило.

С.К. Все просто. Понимаешь, я вырос в довольно странном доме. Мой отец и мой дед играли и слушали только музыку сороковых и пятидесятых. Они не слушали ничего современного. Это просто проникло в меня. Сейчас я, конечно, слушаю в том числе и различные жанры электронной музыки. Но к этим старым мелодиям и лирике все равно испытываю необъяснимую тягу.

С.К. Это очень большой и важный вопрос для меня. В первую очередь, я в нее влюбился. Когда я впервые ее услышал, я поверить не мог, что такая бывает. И еще больше не мог поверить, когда узнал, что на Западе никто о ней не знает! Во-вторых, она словно воздвигла вокруг меня новый мир: удивительный, красивый и в чем-то ностальгический. И в-третьих, она в очередной раз дала мне понять, что существует огромный, действительно титанический пласт русской культуры, музыкальной культуры, о котором мы в Британии, к своему стыду, не знаем совершенно ничего! И мне невероятно приятно хотя бы в маленькой степени стать послом этой культуры. Последние три года я провел, работая над проектом издания наследия Микаэла Таривердиева на западе, в ноябре мы выпускаем виниловые пластинки и диски. Это, конечно, меня тоже поменяло. Ну и, наверное, музыкально, я тоже поменял свои принципы работы.

С.К. Да, конечно. Их два. Я, на самом деле, не могу сказать, что очень хорошо знаю Таривердиева-классика. Во многом, потому что я не очень хорошо разбираюсь в классической музыке. Органная музыка и оперы – это все же немного не моя специализация. Скажем так, этого Таривердиева я пока убираю в свой внутренний банк: на будущее. Первым меня тронул он именно как автор музыки к фильмам. И только после этого я стал углубляться в другие его ипостаси, в том числе как в классика органной музыки.

С.К. Разумеется. (начинает петь с забавным акцентом) Я спросил у осени, где моя любимая… (смеемся) Но это все же песня, не мелодия. Любимая мелодия – та, которую я первой услышал, это в чем-то как первая любовь, и это, конечно, музыка из фильма «До свидания, мальчики».