Интервью с МанижейЗдоровое общество — это когда за одним столом сидят разные люди

Мне кажется, достаточно очевидная история, связанная с поездкой на «Евровидение», с творческой реализацией, с большим шагом для меня лично и для моей команды. И, конечно, любой успех влечёт за собой огромное количество ответственности, и, скажем, у этого успеха есть обратная сторона. Именно обратная сторона формирует тебя, твоё уважение к собственному успеху. В моем случае это было очень сильное неприятие и даже травля. Мне казалось, что такое не могло произойти в моей жизни, но хорошо, что это произошло потому, что я приземлилась на землю и поняла, какое количество времени нужно, чтобы подобного было меньше.

Я — очень сложный эстрадный артист, потому что «Евровидение» оцениваю не с точки зрения музыки, того, как звучит голос, как я выгляжу на сцене и какое количество фолловеров ко мне придёт. Скорее речь о том, что понимаю: так ещё никто не делал от нашей страны. И даже не это важно. Важно, что мысль о силе женщин России для меня актуальна не первый год, она меня формирует всю жизнь. Это тот конфликт, который внутри меня есть, я знаю, что внутри миллионов женщин он тоже присутствует, и мне бы хотелось, чтобы они чувствовали себя счастливее. То есть я всегда в музыке ставлю такие задачи, чтобы это была не просто запоминающаяся мелодия, а та, которая несёт за собой месседж, способный помочь как минимум нескольким людям.

Внутреннюю уязвимость. Она транслирует принятие этой уязвимости, осознание своей собственной силы.

Нет, вообще не жалею. Думаю, что, пройдя всё это, я стала сильнее. У меня сейчас нет никаких барьеров, теперь знаю, что всё возможно. Недавно смотрела фотографии: обновился iCloud на телефоне, у меня там появились пропавшие фотографии 2018-2019 года. И на них просто не узнала себя, поняла, что сегодня я уже совсем другой человек.

Конечно, понимаю. Я понимаю, что есть вещи, которые тебя обездвиживают, – меня они больше не обездвиживают. Они меня могут ранить, но они меня не останавливают.

Это нормально — читать, что пишут, и видеть комментарии. Поэтому, да, слежу за тем, что происходит. Сейчас критики намного меньше, чем во время конкурса. До сих пор присутствует критика националистического характера, но, знаете, это было и до, просто не в таком количестве.

Наверное, у каждого есть свои причины. Знаю, что одна из них – дискомфорт. Люди живут в огромном количестве неудобств из-за экономической ситуации, из-за тех возможностей, перед которыми их ставит жизнь. Как говорится, Россия – это не Москва, и, когда ты выезжаешь за её пределы, конечно, понимаешь, что люди выживают. В целом песня обо всём этом. У многих этих женщин не будет времени смотреть «Евровидение», а большая часть из них находится в сложной жизненной ситуации и негативно отреагирует на какую-то девочку из Таджикистана, которая чего-то добилась. Есть мнение, что без папика или спонсора она не сможет ничего сделать. Особенно если она чурка, то по-любому её кто-то продвигает. И, конечно, бороться с таким мышлением прямо сейчас невозможно. Только со временем, когда ты доказываешь, что ты чего-то стоишь, люди в общей массе перестают об этом говорить. Нужно придумать всё, что будет транслировать и оправдывать внутреннюю злость человека.

Конечно, они меня не обижают. Я просто понимаю, что они значат для людей, которые их произносят, и что они значат для меня. Горжусь быть чуркой, это классно. Меня этим не напугать и не задеть.

Считаю, что настроение народа не может просто прийти из ниоткуда: многие факторы влияют на состояние его жизни. У меня был непростой период, и он до сих пор нелёгкий, – даже в моменты успеха не было времени им насладиться, были слёзы и переживания. Добиваться чего-то и становиться на ноги очень сложно. А приезжим людям, например, таким, как я, приходится в два раза больше работать, чтобы выучить язык и говорить на идеальном русском, чтобы никто не заподозрил наличие акцента. Люди, родившиеся в этой стране, имеют те или иные возможности и — банально — документы, которые позволяют уехать в другой город, работать на заводе, подниматься по ступенькам выше. Когда у меня не было таких возможностей, они отсутствовали и у моей семьи. Не хочу никого оправдывать и кичиться, но я точно знаю цену своего успеха, поэтому некоторые высказывания для меня являются несправедливыми.

Мы ответили им высказыванием на YouTube, когда «Манижа – это соль». Я поняла, что точно нельзя серьёзно отвечать тем, кто травит, входить с ними в полемику, которой они и ждут. Это никак не изменит их отношение, а, наоборот, будет лишь провоцировать. Мой абсурдный, юмористический ответ вызвал такой шок среди хейтеров, что они не знали, как реагировать. Некоторые начали смеяться и поняли, что не надо высказывать ничего.

Комментирующих было всё равно меньше, чем людей, находящихся у власти. Высказывались обо мне чаще всего те, кто строит себе карьеру на подобных комментариях. Я не реагировала, конечно, но меня удивлял тот факт, как вообще есть время на такое. Мне бы хотелось, чтобы у них категорически отсутствовало время на решение подобных вопросов, и они занимались, например, законом о защите жертв домашнего насилия. Почему нельзя этим заняться? Мне кажется, это очень острая тема, которую уже давно все обсуждают в мировой повестке.

Помимо просветительства, которым занимаемся не только мы, но и другие артисты, эту проблему нужно решать на законодательном уровне, чтобы жертвы были защищены. Если этого нет, вся остальная работа становится не бессмысленной, а практически невозможной для самих пострадавших. Давайте думать не о тех, кто занимается проблемой, а о тех, кто находится внутри неё. Они выплывают на берег и не видят никакой защиты, кроме гражданского общества, а это неправильно. Сегодня не только в России, но и в огромном количестве стран отсутствует закон, который может защитить их. Но у нас есть право иметь такой закон. Несколько лет назад приняли решение, что за побои будет административное наказание, а раньше могли уголовное дело завести на людей, которые бьют своих детей и жён. Но сейчас всё иначе, и для меня это странно.

Одно невозможно без другого. При этом уже много лет одна рука только хлопает, и организации, работающие в России, — благотворительные фонды, кризисные центры — существуют на деньги гражданского общества, а не на государственные. Более того, как вы знаете, если, например, в фонде «Насилию.нет» получаешь деньги от иностранных организаций, тебя автоматически признают иностранным агентом. Это ужасно. Твою деятельность замораживают, перекрывают, хотя этот фонд не первый год помогает людям. Критикуешь – предлагай, но у нас пока, к сожалению, только критикуют и не дают фондам чувствовать себя лучше и иметь возможность делать больше.

Для меня это большая загадка. Не склонна строить теории, всё-таки человек практики. Не могу ответить на этот вопрос.

Да, думаю, что у нас действительно патриархальное общество. Помимо того, здесь ещё один фактор влияет – намеренное игнорирование проблемы. Или власть решает другие важные вопросы и не может заняться законом о насилии, хотя мне это не кажется правдой. Существует причина, которую пока что никто не может распознать. То, что наше патриархальное общество сильно меняется, – это тоже факт. Даже новая ступень «Евровидения» говорит о том, что многое поменялось по сравнению с опытом прошлых лет. Я всё-таки верю: мы идём к гендерному равенству. Просто, если задать вопрос, какая страна сегодня живёт в абсолютном гендерном равенстве, вы не найдёте ни одной.

Честно, не люблю этот вопрос. Не потому, что против или за. Я не поддерживаю навешивание ярлыков. Нет абсолютного феминизма, он всегда будет равен твоему мировоззрению. В моём — я феминистка и понимаю это как уважение друг к другу. Даже если человек не разделяет твою точку зрения, ты не будешь на него бросаться. Мне кажется, главная идея феминизма — дискуссия и диалог с разными людьми. Когда ты остаёшься при своём мнении – это переубеждает людей, они в дальнейшем по-другому начинают смотреть.

Конфликт один и тот же – так много силы, что не знаешь, как её использовать. Вся жизнь вокруг тебя абсолютно неправильно тебе демонстрирует использование силы – либо в агрессию, либо в деструкцию, то есть не созидание. Женщины России выносливее большинства людей, но это происходит чаще всего вынужденно. Песня Russian Woman о том, что в каждой женщине есть свой голос, что победа над злом – это единство. Мне кажется, это вдохновляет. Меня лично вдохновило, миллионы других зрителей были воодушевлены, что они не одни.

В этот момент пропадали все напыщенные границы сцены. Там артист блистает в ярком серебряном платье, и это, безусловно, тоже красиво. Но для меня выступление было маленькой революцией. На европейскую сцену, у которой порядка четырёхсот миллионов зрителей, могли выйти обычные русские женщины, даже и в таком формате. Я гордилась этим моментом, мы видели действительно лица героев. Даже мои бэк-вокалисты были героями. Это люди, которые с рождения живут здесь, представляют разные народы, но они принадлежат России. Когда началась эта история с травлей, мы очень много времени проводили друг с другом и впервые начали задаваться вопросом, действительно ли они могут отнести себя к русским людям. Один мальчик у нас тбилисский армянин, который с двух лет живёт в России, другой — с Украины. Есть девочка из Якутии, а вторая — уфимка, родилась здесь, плюс у неё есть нигерийские корни. Мы даже в таком маленьком составе на студии задавались этим вопросом, что уж говорить обо всей стране. В 95% случаев, если оглянуться, мы увидим огромное количество разных национальностей, но почему-то игнорируем тот факт, что эти люди тоже имеют право называть себя русскими.

Не могу сказать, когда конкретно это произошло, скорее речь про накопительный эффект. Когда долго пытаешься соответствовать и потом понимаешь, что это соответствие тебя никуда не привело. Ты внутри всё равно другой, а люди тебя видят не таким, и с этим нелегко жить. Тяжело, когда не можешь быть собой, ходить с монобровью, потому что неправильно оценят, а раз так, то далеко ты не пойдёшь. Я осознала, что попала в эту ловушку и много лет в ней просуществовала. Сейчас уже могу надеть европейское платье и нарисовать себе монобровь. Но хейт вокруг моего выступления на «Евровидении» показывает, что общество не принимает нерусских людей, поэтому многим, чтобы добиться успеха в России, нужно максимально отказываться от своей идентичности. Когда я это говорю, мне отвечают, чтобы я валила в свою страну. Однако я считаю, что здоровое общество – это когда за одним столом сидят разные люди.

Не бывает идеального общества, мир неидеален. И вопрос в том, какую часть этого мира мы поддерживаем и кормим.

Черпаю силы в себе и в примерах людей, на которых ориентируюсь. Есть те, кто не сломался или не побоялся пережить это и стать ещё сильнее. Например, Чулпан Хаматова, Екатерина Гордеева, моя мама, бабушка, прабабушка. У меня есть ориентиры, и когда мы с вами обсуждаем тему домашнего насилия и подобные месседжи, я говорю, что важно становиться примером для кого-то. Именно это способно тебя питать, делать ещё лучше. Не существует этой фразы «Встала и пошла» без примеров внутри. Ты можешь быть совершенно один, но понимать, что есть люди, которые смогли, а значит, и у тебя получится.

Мама – мой друг. Мой partner in а crime**. Она впишется в любой движ и будет отстаивать мою правоту, шутить. Она всегда умела быть на равных и при этом сохранять уважение к себе, я общаюсь с ней на «вы». Это уникальная женщина, таких я в своей жизни больше не встречала. Всегда её прошу, чтобы она написала о себе книгу. Если бы её не было в моей жизни, точно не существовало бы того мировоззрения и той силы, которые есть во мне сейчас.

Нет, это дань уважения.

Конечно, мигранту надо в два раза больше работать, поэтому от этого уже тяжелее. Мы как общество должны относиться терпимее, если, например, человек не может произнести фразу с первого раза. Если он не может позволить себе купить дорогие вещи. Или если он запутался в дороге, потому что у него завис навигатор. Это нормальные бытовые вещи, которые случаются с каждым, но наши привилегии не дают нам возможность оценить трудности другого. Из-за неприятия разрушаются любовь и созидание в мире. Когда люди проходят мимо лежащего на улице человека и не помогают, потому что брезгуют, никто не думает о реальной причине его состояния. Однако жизнь настолько непредсказуема, что каждый из нас может в один момент потерять всё и оказаться на его месте.

Мне это кажется абсурдным, потому что никто никому не может помешать работать таксистом или учителем. Просто люди, которые не хотят работать в этой сфере, они и не пойдут. Думаю, это очень неправильный закон. Считаю, что ни один закон не должен ущемлять человека. Негативно к этому отношусь, но мне надо изучить эту тему подробнее.

Потому что он яркий пример того, как люди способны раздуть и перевернуть чьи-то слова, культивировать ненависть, которая фактически может убить человека. Слава Богу, она его не убила, но вы видите, как высказывание Соловьёва повлияло на людей, которые подвержены внушению, и как жестоко они поступили. Такая жестокость неприменима ни в каких дозах и ни в каком обществе. Во-вторых, я очень уважаю Идрака как действительно талантливого человека. Меня не только возмутила сама ситуация, но и плакат, на котором было написано «Идрак – враг российского народа», а ниже: «Малоизвестный, нерусский комик». Поэтому в клипе у нас такая подпись: «Немалоизвестный, не важно какой национальности комик».

Дело в том, что и до назначения этой темой занимались внутри нашей семьи. И, по сути, ООН вышла на нас не из-за песен — здесь были осведомлены о моей деятельности. Для меня это возможность напрямую работать с семьями и помогать им. Нет каких-то суперобязательств, в корне изменивших мою жизнь. Это то, что я делала и до назначения: говорила о беженцах, помогала людям в критической ситуации, знакомила с темой не через призму агрессии, а через диалог. Конечно, из-за закрытых границ мы не можем выезжать, но, когда все наладится, обязательно будем путешествовать по лагерям, ассоциациям и делиться опытом того, как люди справлялись с проблемой.

Мне важно, что останется после меня. И в каком обществе буду жить я и мои дети.

Я — мультижанровый артист. Делаю абсолютно нетипичную, при этом попсовую музыку. Добиваюсь того, что выпускаю сначала романсы, потом этническую песню, затем хип-хоп, чтобы в конечном итоге люди, зная меня, после выхода песни любого жанра сказали: «Ну, это же Манижа, она может».

Уже не первый год участвую в этом проекте. Мне нравится переосмысливать музыку прошлого и давать ей новую жизнь. И, конечно, тема очень важная – о войне, которая случилась с нашим обществом. Не хотелось бы, чтобы она повторилась. Для этого необходимо отдавать дань памяти.

Считаю, что чествовать память важно, особенно о такой кровопролитной, страшной войне.

Не хожу на парады военной техники. Никак к ним не отношусь. Да, очень странно возводить оружие в ценность и показывать его детям.

Поддерживаю права ЛГБТ-людей и считаю, что не должно существовать закона, который ущемляет их права. Несправедливо то, как к ним сейчас относятся. Я не власть и не понимаю, почему так делают. Я человек, который в рамках своей жизни не проходит мимо проблем ЛГБТ-сообщества.

Да, не могу понять, почему существуют подобные законы. С детства общаюсь с геями, наш ближайший друг семьи — гей. Стала ли я геем от этого? Нет. Мне кажется, здесь очень узкое понимание темы, поверхностное. Геями так не становятся вообще. Решать за кого-то, станет он ЛГБТ или не станет, нельзя.

Полагаю, всё было хорошо до момента, пока «ВкусВилл» не стал оправдываться. Наверное, у них есть причины чего-то бояться, но та форма, в которой они оправдывались, меня очень разочаровала. К этому бренду всегда хорошо относилась и сама являюсь его покупателем. Но, мне кажется, если ты уже взялся, иди до конца.