«Балтийскому Бродвею» 10 летГородские перемены

 

У меня есть коллега. Назовем ее Ниной. Нина — графический дизайнер, ей двадцать с небольшим, и она родилась на Итурупе. Это остров в Охотском море. Восточнее только Чукотка. До Саппоро оттуда меньше, чем до Южно-Сахалинска. Если сейчас там +14 — это самый теплый день в году. С Итурупа Нину родители увезли в Кострому, там она закончила школу, поступила на филологический в БФУ им. Канта и переехала в Калининград. Западнее нет России. БФУ, а не, например, СПбГУ — из-за географии. Потому что так авантюрнее. Нина — авантюрная.

 

Нина в отпуске. Когда вернется, будет обедать в Bravo Italia, вечером встретится с друзьями в Bus Station или в «Кранах и стаканах». В пятницу после «Ельцина» пойдет танцевать в «Улицы». В субботу выпьет кофе в «Прачечной» и, может быть, потом в «Воротах» или в «Квартире» будет какой-нибудь концерт, фильм или лекция. В воскресенье — море или пикник на лужайке на Кнайпхофе.

Город меняется. Петербуржцы открывают бар, москвичи — кофейни и барбершопы. Фотосоюз дает молодым кураторам бывшие городские ворота, где раньше был склад, и они делают отличную галерею. Приводят в порядок набережные прудов. Кругом — фуд-маркеты и барахолки, а в порту прекрасное итальянское кафе: паста и равиоли с видом на реку, подъемные краны и корабли. Город меняется — в город переезжает Нина. А еще Слава, Тоня, Даша, Илья, Артем, Саша, Валя, Аня, Соня, Ваня, Ярослав. Город меняется — из города уезжают Саша, Лина, Вася, Аня, Костя, Света, Юля, Виталик.

Едут из Москвы, Петербурга, других мегаполисов. Не потому, что в Калининграде вдруг сильно улучшилось образование, в больницах установили современное оборудование и стали доступно и эффективно диагностировать и лечить опасную болезнь, или потому, что в лесу построили резиденцию для художников. Едут за неизбывными тишиной и спокойствием; больше те, кто успешно настроил работу по проводам или временно усмирил амбиции. Уезжают, наоборот, амбициозные — утомленные морем, безлюдными пасмурными пляжами и непроглядным туманом, прячущим горизонт возможностей — творческих и профессиональных.

Недавно мы с другом остановились посреди улицы и шумно спорили об этом: если в Калининграде правда за несколько лет стало сильно больше не-калининградцев — это следствие перемен к лучшему или только потенциальная причина? Если следствие, то что причина? Если мы не про молодых столичных программистов, дизайнеров и архитекторов, то про кого? Кого больше? Откуда и почему едут другие? Наш спор прервала девушка — она подошла и сказала, что утром потеряла кошелек и весь день не ела. Попросила денег. Друг предложил сходить с ней в магазин и купить, что она выберет. По пути мы узнали о девушке, что она из Бердска, приехала три года назад, потому что недалеко Германия, в которой будто родственники, но за это время даже не сделала визу, а денег нет, показалось, не из-за потерянного кошелька. В городе нравится немецкая архитектура (особенно Рыбная деревня), за городом — природа, а еще то, что в центре нет кур. Мы рассказали, что Рыбную деревню построили в 2009 году, согласились, что куры в центре ни к чему, и пожелали друг другу удачи. А из-за природы и немецкой архитектуры (среди прочего) с другом из Москвы вернулись сами: я полтора года назад после двух лет, он — после шести лет три месяца назад.

 

Вряд ли она у всех одинаковая. Я скучал по звукам. По зябликам, вяхирям, дроздам, соловьям, стрижам, кузнечикам. По густому шелесту листвы где угодно с апреля до середины ноября. По запахам алычи, черемухи, сирени, разносящимся весной по всему городу. По свету — золотящемуся сумеречному, роняющему длинные тени деревьев. Когда все это есть — почти не важно, что идешь по разбитой плитке, ухабистому асфальту, из-под которого рвутся коренья, или вдоль трамвайных путей, которые уже несколько лет - парковка. Даже так вполне friendly city, хоть и не по стратегии социально-экономического развития. Не город с улицами-променадами и улицами-подиумами, но все еще где-то город-сад.

Моя тоска по Калининграду в Москве стала почти болезненной: я привез большой фотоальбом со снимками города до и после войны, книги с детальными описаниями сохранившейся немецкой архитектуры и воспоминания переселенцев, и, наверное, еще что-то, из-за чего приходившие в гости друзья называли мою комнату музеем Кенигсберга. Я не только читал о городе, но еще, надев перчатки, собирал его в специальную папку на проявленных пленках, порезанных на кадры по шесть. На пленочную камеру я фотографировал, когда уезжал в Калининград, — жадно, вставал по будильнику на рассвете. Москву получалось снимать только айфоном. Не хочу никого обидеть, но вряд ли так скучают по Итурупу, Бердску, Братску или Петропавловску-Камчатскому. Впрочем, я могу заблуждаться, и есть красота в том, чтобы запереть «Опель» в гараже из профлиста, который сделал своими руками, и дома, в панельной пятиэтажке, увидеть его из окна, а заодно еще сто таких же (гаражей и домов) на фоне Корякского вулкана.

Десять лет назад был 2006-й — первый год после объединенного празднования 750-летия Калининграда-Кенигбсерга. Символически — первый российский год в Калининграде: с площади Победы убрали памятник Ленину, напротив мэрии, среди фонтанов, рос комплекс храма Христа Спасителя, в небо врезалась вертикаль триумфальной колонны. Один за другим стали появляться торговые центры: «Маяк» и «Акрополь» (2006), «Плаза» (2007), «Европа» (2008), «Кловер» (2009) — девелоперские гиганты, до сих пор более или менее заметно определяющие формат массового обывательского досуга, и в то же время — главные архитектурные символы нового времени. Других просто нет: в Калининграде до 1993 года — Дом Советов, в Калининграде после 1993 года — торговые и бизнес-центры. А в Кенигсберге был замок. И это тоже важно.

Десять лет назад был 2006-й — первый год после объединенного празднования 750-летия Калининграда-Кенигбсерга. Символически — первый российский год в Калининграде: с площади Победы убрали памятник Ленину, напротив мэрии, среди фонтанов, рос комплекс храма Христа Спасителя, в небо врезалась вертикаль триумфальной колонны. Один за другим стали появляться торговые центры: «Маяк» и «Акрополь» (2006), «Плаза» (2007), «Европа» (2008), «Кловер» (2009) — девелоперские гиганты, до сих пор более или менее заметно определяющие формат массового обывательского досуга, и в то же время — главные архитектурные символы нового времени. Других просто нет: в Калининграде до 1993 года — Дом Советов, в Калининграде после 1993 года — торговые и бизнес-центры. А в Кенигсберге был замок. И это тоже важно.

Путеводитель по городским смыслам, изданный Балтийским филиалом ГЦСИ к той дате, стал первым важным и умным популярным высказыванием о калининградском своеобразии. Дальше были: большой фотоальбом (тот, который я привез в Москву), книга с детальными описаниями архитектуры немецкого времени, открытки и фотографии на автобусных остановках и в кафе, переиздание «Заката Кенигсберга», сопровождавшееся встречей с автором, к которому час тянулась очередь за автографом. И, конечно, замок — теперь на Центральной площади, к нему будет отсылать не комплекс палаток «Старая башня», а новое здание, взявшее его за концептуальную основу. В этом противоречии содержаний заключается калининградская диалектика: на одном конце — храм Христа Спасителя с зарезервированным местом для памятника князю Владимиру, на противоположном — замок.

И так примерно, но менее масштабно, почти во всем: есть много одинаковых кафе, и есть неповторимые стихийные фудтраки; есть гламурные диджеи в ночных клубах, и есть кочующие из одного тесного бара в другой «парадоксальные» танцы; есть бутики, и есть барахолки; есть Надувной парк-джунгли, и есть фестиваль «Лес»; есть блокбастеры с попкорном, и есть фестивали в «Заре»; есть «Территория мира», и есть Sound Around. За десять лет всего было много. Казалось бы — чего особенного? Везде так: хорошее случается, как способ познания мира, и дальше вырастает, портится или кончается. Зависит от бюджета и компромиссов.

Как когда-то клуб «Хлам», «Радио-БАС» и газета «Новый наблюдатель», Coil, White Stripes и Марк Алмонд на «Вагонке», вальное кольцо, спектакли Евгения Марчелли в Тильзит-театре и драматическом, театр танца «Инклюзы» и фестиваль «ТанцТранзит», деревянные рамы в немецких домах, «Верхотура» и акционизм Виталика Глухова, Membranoids в уже снесенном кинотеатре «Баррикады», брусчатка, три легендарных концерта фри-джаза в «Универсале» и еще много хорошего там же, вечеринки English Drunk Tuesdays в «Бумбежке» и разные безымянные в «Укропе» и «Альтернативе». Еще исторически сложилось, что временное постоянно, а постоянное временно, в разные периоды отражает разное, существует вопреки, вне, а иногда, удачно вместе с мейнстримом — как последние три года в Калининграде. Ну а когда трудно отличить и хочется вечного, всегда можно уехать в Роминту.

Текст и фото: Василий Колесник