Татьяна АлмондКоллаж — язык со своей уникальной грамматикой

Коллаж — язык со своей уникальной грамматикой

Художница Татьяна Алмонд последние пару лет живёт в Калининграде. Она рассказала, как возвращала Иисуса на улицы Иерусалима, почему ИКЕА провоцирует на интервенции и для чего могут пригодиться старое полотенце и чучело птицы

— Вас называют художником-кочевником. До Калининграда вы успели пожить в Эквадоре, Париже, Лос-Анджелесе и Тбилиси. Чем привлёк наш город?

Прежде всего — природой. Также историей и близостью к Европе. Люблю быть за рулём: уже три раза объехала Европу, много путешествовала по России, заезжала в Турцию. Калининград располагает к путешествиям. После введения карантина начали осваивать область. Из побережья мне особенно полюбился Янтарный, а на материке — сохранившиеся памятники прусской архитектуры.

В Калининграде есть своя арт-тусовка?

Конечно. С некоторыми из ребят познакомилась ещё до переезда. Тогда я жила в Санкт-Петербурге и решила съездить в Калининград «на разведку». Оказалось, что моя съёмная квартира принадлежит диджею, а его лучший друг — живописец. Мы отлично провели неделю, а перед отъездом я сказала, что через год перееду сюда жить. Они только посмеялись, но ровно через 11 месяцев все вместе справляли моё новоселье. За проведённые здесь два года круг моего общения расширился, и до сих пор почти каждый месяц я продолжаю знакомиться с творческими людьми.

А потом планируете переехать ещё куда-то?

Давно думаю о Европе. Очень люблю Прагу, засматриваюсь на Барселону и Флоренцию. Но может случиться что-нибудь и вовсе радикальное: Сингапур или Япония, например. Сложно загадывать.

Вы работаете в технике коллажа. Почему именно этот инструмент? Чем он хорош?

У художника есть три основных цвета, у музыканта — семь нот. Фотограф работает с реальностью. Нива коллажиста — без края. Он может взять старое полотенце, покрасить его баллончиком, приклеить сверху разноцветный скотч и портрет Мадонны, а рамку декорировать страницами из трудов Канта; сверху посадить чучело птицы в солнцезащитных очках и назвать это «автопортрет». Коллаж бездонен. Наверное, это и держит меня уже много лет, хотя изначально я была дипломированным стилистом, фотографом, пробовала себя в режиссуре и театре.

Какие темы вы поднимаете с помощью коллажа?

Любые, это совершенно неважно. Коллаж — язык со своей уникальной грамматикой, пунктуацией, фонетикой, синтаксисом. Им можно сказать «Бей врага!» как делал это, например, Родченко. Или рассказать трогательную и очень личную историю увядания своей матери, как в проекте Ильи Кабакова «Лабиринт. Альбом моей матери». Да и чистую абстракцию в духе первых дадаистов никто не отменял.

Есть ощущение, что нарисовать картину сложно, а сделать коллаж может каждый. Это так?

Известный российский иллюстратор Виктор Меламед любит говорить, что вход в коллаж кажется простым, но это не вполне так. Ситуация применима к любому виду классического визуального искусства: купить набор масляных красок может каждый, но что выйдет из-под кисти «художника», который впервые взял её в руки? Так и с коллажем.

Чему нужно научить человека, чтобы он мог сделать коллаж, — композиции, чувству цвета, ещё чему-то?

Композиция и понимание цвета важны в любом визуальном искусстве. В коллаже есть и своя специфика: вырезать ли ножницами (и какими) или скальпелем? Каким клеем собирать работу или обойтись без него? Можно рвать листы — это тоже особое настроение. Мы с учениками рассматриваем много примеров из истории, и я подробно разъясняю, как работает тот или иной приём. На коллажной кухне секретов не меньше, чем у мастеров живописи или фотографии. Но самое важное — услышать собственный голос и понять, на какую тему хочешь высказаться.

Коллаж — язык со своей уникальной грамматикой

У вас были проекты, основанные на уличной интервенции, — например, OH MY GOD*, когда вы расклеивали по Иерусалиму коллажи с изображением Иисуса. Какой смысл в это вкладывался?

Таких проектов уже шесть в разных городах мира. Конкретно OH MY GOD основан на моментальной фотографии и наклейках. Он действует методами уличного искусства в попытке вернуть Иисуса на улицы Иерусалима, чтобы каждый прохожий смог увидеть его, не потратив ни монеты. Но задачей не было создать морализаторский пафос. Проект скорее ироничен и взывает к внутренней духовности. Что чувствует зритель, проходя узкими улицами древнего города и встречая на них Иисуса? Другая цель проекта была антропологической: показать, как Иерусалим выглядит в наши дни. В проект вошло более двухсот фотографий и сотня видео, отображающих город таким, какой он есть.

Планируете делать что-то подобное в Калининграде?

Мои «картографические» планы на калининградской земле пока не вполне оформились, однако очевидно — проект будет. Уже есть коллаборатор: я пригласила к соавторству Анну Степченко, которая пару лет назад делала фестиваль стрит-арта kaliningrART16+. Обсудим тему на общем совете, а про метод, думаю, вы уже догадываетесь.

Ещё до карантина вы провели проект SHUTTLERS ARE NOT DEAD**, посвящённый современным челнокам и поездкам в польскую ИКЕА. Эта идея пришла к вам в Калининграде?

Мы с Катериной Солодиной присматривались к ИКЕА ещё в Москве. Этот магазин создан для интервенции — рамки на стенах уже есть, осталось только понять, как использовать этот «рупор». Мой переезд в Калининград был сопряжен с творческими планами, однако прежде всего предстояло обустроить новый быт. На мой вопрос, где купить мебель, друзья ответили: «В гданьской ИКЕА». И тут всё сложилось. Мы привыкли, что международная торговля — удел транснациональных корпораций, но началось всё с обычных людей с большими клетчатыми сумками. Да, в истоках феномена скорее безвыходность и отсутствие альтернативы, но сейчас посредством его вы можете высказаться: если у меня на родине не хотят делать качественную и доступную мебель, поеду за стулом в Польшу. Челночество — важный социальный маркер для государства. Мы хотели поднять тему, но сделать это максимально легко и с улыбкой.

Сложно было её реализовать?

Технически проект реализовывался посредством коллажа и совершенно нелегально. Встреча с охраной магазина могла стоить нам задумки, но благодаря куражу и умению коммуницировать всё закончилось не депортацией, а отличной арт-интервенцией.

У вас с Катериной было немало совместных проектов. Как удаётся сотрудничать на расстоянии?

Мы сделали четыре больших проекта и множество коллабораций-крошек, обсуждая всё это онлайн и встречаясь лишь на этапе реализации. Так работаем уже много лет, наши зум-сессии начались задолго до пандемии. Я много сотрудничаю с художниками из Европы, Америки, иногда даже Японии и Австралии, и современные технологии играют в этом не последнюю роль.

Недавно прошла ваша совместная с Катериной Солодиной выставка «Продукты 24»0+. Как появилась идея?

Название, да и вся выставка — это в каком-то смысле провокация. В магазин «Продукты 24» люди ходят постоянно, им ничего не нужно объяснять и мотивировать. Противоположным образом дела обстоят с музеями и выставочными пространствами. Мы решили поставить всё с ног на голову. В «Воротах» есть кафе, и девушки-бариста рассказывали нам, что люди заходили и спрашивали: где же здесь продукты? Бариста указывали на выставку и шутливо отвечали: вот они. Но у названия есть и другой смысл — мы размышляем о заимствованиях в искусстве. В истории множество случаев, когда один художник вдохновлялся другим и брал у него сюжеты. Марсель Дюшан так и вовсе приобрёл свой знаменитый «фонтан» в магазине, и контекст заимствований сильно расширился. Сейчас сложно понять, кто автор, да и есть ли он.

А что означала Барби, приклеенная скотчем к стене?

Работа с Барби вдохновлена произведением «Комик» Маурицио Каттелана. В 2019 году он спровоцировал новую волну разговоров о современном искусстве, приклеив к стене на армированный скотч обычный банан. Если раньше подобные работы маргинализировались, то сегодня музеи с радостью выставляют произведение «Комик», потому что это продаёт: зрители с радостью делают селфи на фоне банана. Наша работа выставляется таким образом, что сделать селфи на её фоне невозможно — кукла висит почти под потолком. Мы провоцируем зрителя на внутренний диалог. Важна ли сегодня сама встреча с искусством или только артефакты для социальных сетей?

Фото: Александр Матвеев и из архива Татьяны Алмонд

* Боже мой;
* Челноки живы.