Постсоветский европеецПочему Калининград не может разобраться в себе

Свят Мурунов — легенда урбанистического масштаба. Уже много лет он исследует российские города: Москва, Сочи, Саратов, Омск, Екатеринбург, Саранск, Казань, Калининград, Орел, Калуга - этот список можно продолжать вечно. Ему доверяют проектирование и брендинг территорий не только в российских городах, но и странах бывшего СНГ. Он видит их насквозь и знает, как оживить любую, даже самую заброшенную территорию. В Калининграде он выступал на проектном семинаре «Креативная экономика».

За Калининградом я наблюдаю уже несколько лет. И мне кажется, что, как и в любом постсоветском городе, сообщества здесь рождаются и исчезают волнами. Но сами эти сообщества специфичны в том плане, что здесь много сложных и уникальных сообществ. Тех, которые не смасштабированы на другие города. Основной характер сообществ, как и характер горожанина Калининграда, - это такая некая буржуазность, закрытость, легкий снобизм и легкий гедонизм – наслаждение жизнью превыше всего. Мне кажется, что специфика местных сообществ четко транслирует идентичность самого города.

На Калининград я смотрю со стороны, поскольку занимаюсь большим количеством городов, и есть с чем сравнить. У меня тонкое чутье на идентичность, и мне показалось, что Калининград — постсоветский европеец. Он все-таки ближе к Европе, чем в классической постсоветской идентичности. Но со своей идентичностью он до конца не разобрался: нет примирения немецкой, советской и постсоветской истории.

Калининград имеет три смысла. Первый — попытка, прежде всего, через буржуазные практики, еду, гедонизм, кафешки, природу смириться с реальностью, просто жить и получать удовольствие. Второй — многомерность. Все-таки Калининград - многомернное пространство: и природа, и климат, и история, и расположение, и анклавность. Она формирует такую очень сложную геометрию всех процессов. Условно говоря, Калининград - он не простой. И третий смысл идентичности — экзистенциальность. Как выяснилось, вот эта сложная идентичность, плюс сложное пространство — во-первых, заставляют человека жить эмоциями, что достаточно редко для постсоветских городов. А, во-вторых, заставляют человека эти эмоции рефлексировать, переосмыслять и как-то ими заниматься. Любой человек, который сюда приезжает, начинает о чем-то задумываться. Калининград — территория, запускающая рефлексию. Это тоже ее ценность. Поэтому город тяжело покинуть. Она притягивает сложных и странных людей, желающих альтернативного будущего.

В России еще не сформирована культура мигранта. Приезжая, например в Калининград, ты не знаешь, как стать частью местного сообщества. Оно как-то скрыто в подвальчиках, и его сразу не найти. И кроме того, ты не знаешь, что в городе можно и что нельзя. Город не артикулирует свои традиции, свою культуру. Ты долго пытаешься разобраться, про что этот город. А все потому, что он свою идентичность запрятал и не хочет разобраться. Но опять же это характерно для всех городов, кроме мегаполисов, которые сами по себе - центры миграции. В Москве и Питере не нужно разбираться, там нужно сразу найти работу, снять квартиру, а потом уже погружаться в жизнь города. И мне кажется, Калининград — очень хорошая упаковка, отличная вывеска, но внутренности сложные. Ты вроде клюешь на рекламный проспект, приезжаешь, а все оказывается не так. И ты думаешь: «То ли я плохо вижу, то ли действительно все не так».

Есть еще такой момент, что постсоветская территория только сейчас начинает просыпаться. Эти процессы я наблюдаю во многих городах не только России. Взять ту же Киргизию или Казахстан. Я и мои коллеги видим, что интерес к собственной стране по-настоящему только просыпается. Люди начинают путешествовать, появляется класс профессиональных мигрантов-кочевников, которые стараются пожить везде. И за счет этой мобильности город пытается собрать идентичность по крупицам. В этом нет ничего плохого, наоборот, нужно развиваться более динамично. Но наши города мигрантов не любят. В местные сообщества их не включают, для них нет особых условий, у мигрантов уходят нервы и силы, чтобы как-то стать полезными городу. Они хотят этого, но город их, как правило, отторгает. Такая история не только в Калининграде. В Сочи, в Казани аналогично.

Центр прикладной урбанистики (ЦПУ) задумывался и реализуется прежде всего как сообщество экспертов-практиков, заинтересованных в развитии территории силами самой территории. Условно говоря, наша концепция была не в том, чтобы развивать территорию извне, а в том, чтобы пересобраться местными силами и начать действовать. В любом городе есть три направления, которыми занимается ЦПУ.

Цель у ЦПУ достаточно простая - «перезагрузка постсоветского, разворот в сторону человека», то есть достижение такой ситуации постсоветского общества, где личность будет главнее, чем все остальное. И, конечно же, саморазвитие через самоорганизацию. Любой участник сложного сообщества получает возможность как можно быстрее себя сконструировать и разобраться в себе. Сейчас основная проблема молодежи, да и не только молодежи, - поиски себя. Это вечные вопросы: «Кто я? Чего же я хочу? А зачем же я живу?». И вот как раз таки сложная деятельность с рефлексией позволяет сделать это намного быстрее. Поэтому у ЦПУ есть еще два маркера - «саморазвитие через самоорганизацию» и «да пребудет с вами локальная идентичность». Сделать это можно не за счет привнесения новых культур, а на основании переосмысления существующей культуры и опыта.

У ЦПУ модель существования – самонастраиваемая, самоорганизованная группа людей. Такое чистое сообщество, в котором нет главных, но есть роли. Например, роль идеолога, коммуникатора, организатора. Допустим, вы приходите и говорите: «Я пока еще в себе не разобрался. Я волонтер». Но для нас волонтер – не тот, кто таскает палеты, а человек, который должен попробовать себя во всех ролях и потом уже сказать, что ему ближе. Поэтому технология создания сообщества - открытый оргкомитет и модерация деятельности через сложную коммуникацию. У каждого есть возможность что-то сказать, предложить, включиться. И второй способ подключить к работе - привлечение в сообщества посредством деятельности. Например, придумали проект и работаете над ним на всех этапах. Многие из тех, кто пришел в Калининграде на проектный семинар, готовы и дальше приходить на встречи и обсуждать проблемы города. ЦПУ – это форма зарождения городского диалога. В этом его ценность. Плюс это сеть, и калининградцы подключаются к другим городам, обмениваются экспертами, данными, технологиями. Например, можно взять Омск или Екатеринбург, изучить их реестр городских сообществ и понять, кого и для чего мы можем привезти сюда и чем мы можем поделиться с ними.

Мне показалось, что в Калининграде власти лучше настроены, чем сами активисты. То есть, условно говоря, новый губернатор и его команда хотят диалога. Как и все, молодые губернаторы хотят любви, диалога, поддержки. Но как раз отсутствие внутреннего консенсуса не позволяет выстроить нормальный диалог активистов с властью. То есть власть сейчас идет на диалог, практически говорит: «Ребят, ну давайте разбираться». А ребята не разобрались даже между собой, чего они хотят и кто они такие.

А муниципальная власть тут, наоборот, старой закалки. Еще 3-4 года назад, когда мы проводили здесь исследования, все респонденты из разных сфер деятельности говорили, что тут до сих пор управленцы из 90-х годов. Некая такая старая школа менеджмента. Такие отцы города, которые все держат, все знают, и, по большому счету, может быть, не хотят развития, воспринимают по-своему и не идут на диалог.

Чиновникам нужно разбираться между собой. Здесь ждать поддержки от несуществующего гражданского общества нет смысла. Если бы было сильное гражданское общество, то оно бы давно сформулировало запрос к муниципалитетам, депутатам, губернатору. Его нет, и поэтому чиновникам самим нужно разобраться, выстроить какую-то внятную политику по отношению к горожанам, к городским активистам, сообществам. Сейчас этого незаметно. Может, и происходит, но мы об этом не знаем. У нас же еще власть не публична.

Фото: ЦПУ Калининград