Почему Мимино не любил долмуХинкали не для людей в «Генацвале» по-калининградски

Грузию ваш покорный слуга знает не понаслышке. Детство и юность мои прошли именно на благословенной земле седого Кавказа. Само собой, местную кухню со всеми ее традициями и вкусовыми приоритетами приходилось пробовать не раз, что неизменно приводило душу в неописуемый восторг. Кавказская кухня вкупе с неподдельным гостеприимством, кажется, навсегда сохранила в памяти эталонные вкусовые ассоциации хинкали, долмы, хачапури, гвездели и, конечно же, божественного «Боржоми». И вот долгожданное свидание с ними! Невольно ожидая возвращения в детство, я, затаив дыхание, вошел в «Генацвале».
То, что кафе расположено в подвале, весьма обычно для Калининграда. И правда: зачем добру пропадать? Тем более что архитектурно эти подвалы созданы оригинально. Но вот зачем кафе, пусть даже и грузинской кухни, насыщать в псевдогрузинском стиле - для меня вопрос. Немецкие стены и потолки, увитые искусственной виноградной листвой; двери в кабины в стиле салунов и фильмов про ковбоев; битые черепки опять же с неживым виноградом; чучела голов животных над дверными проемами; да и различного размера рога, якобы для питья вина, вовсе не создают атмосферу грузинского духана, а лишь свидетельствуют об отсутствии художественной фантазии у того, кто работал над дизайном. Многочисленные картины-репродукции Пиросмани на стенах из грузинской хроники и застолий выглядят ожидаемо и примитивно. Вопрос у меня вызвали и алебарды, висящие возле негорящего и темного очага, совсем не характерные для грузинского воинства. Короче, зал выглядит кладовкой, куда натащили ненужный хлам.

Девушка, встретившая меня, была в черном. Пройдя в зал и выбрав столик в уголке, я раскрыл меню... Не сказал бы, что меню чисто грузинское. Примерно половина блюд позаимствованы из других кухонь мира. Типичный набор грузинских вин также соседствовал с в доску европейскими напитками. И если для выбора блюда со вкусом детства мне потребовалось время, то с напитком, ввиду нахождения за рулем, я определился сразу: конечно, «Боржоми». Напрягая в сумраке зала глаза, я вчитывался в национальные и не очень названия, пока не нашел желаемого - хинкали и долма. Сделав выбор, я почувствовал себя нападающим, забившим гол, однако дальнейшие события показали, что гол этот забит из офсайда и не засчитан арбитром. «Хинкали нет!» - как гвоздь в доску вбила девушка в черном. «Тесто еще не готово», - продолжила она, очевидно, не задумываясь над глупостью сказанного. От услышанного я потерял дар речи, и, как мне показалось, на соседней картине Пиросмани тамада, произносивший тост, выронил из рук бокал с вином. Стараясь лихорадочно вспомнить, как готовится тесто для хинкали и что может быть сложного в раскатке мучного кругляша, я перестал ощущать реальность. «Тесто будет к вечеру, когда люди будут приходить», - добавила девушка.

Потянувшись было опять за меню, я только сейчас заметил, что в кафе я был совершенно один, как гриф на горной вершине. И это в самый прайм-тайм для приема пищи. «Наверное, они все замерзли», - сострила кафешная девица и тоненько захихикав скрылась в дебрях готического «Генацвале». Подменный вариант хинкали был выбран мной как семейное блюдо оджахури из телятины на кеце, о чем я и сообщил официантке, к тому времени с кем-то гневно разговаривающей по телефону настолько зычно, что речь заглушала музыкальный фон зала в виде народных грузинских песен (кстати, очень мелодичных). В ожидании заказанных блюд я, сделав пару кругов по пустому залу, юркнул в коридорчик, где обосновался туалет. В кабинке, в общем-то опрятной, стоял густой запах цветочного дезодоранта, по концентрации схожий с немецкой газовой атакой при Ипре. Крутя от этого головой, я обратил внимание на многочисленные небрежности вокруг: выпавшая из стен штукатурка, большое зеркало, служившее для маскировки дырки в стене, видавший виды кафель на полу. «Вай ме, деда», - вспомнились мне слова друга детства Гиви.

Шипящее на кеце оливковое масло напоминало боевой звук изготовившейся к атаке гадюки. Иссушенный полуфабрикат картошки из ближайшего «Квартала» не поддавался уколам вилки, а телятина, ввиду ее стойкости к манипуляциям ножом, принадлежала ну никак не телочке, а очень возрастной корове, очевидно, телячьей бабушке в пятнадцатом поколении. Плюс к этому, кеце, принесенная мне на тарелке, а не, как положено, на деревянной подставке, ерзала по ней, не по-детски угрожая вывалить все содержимое мне на колени. Справедливости ради надо сказать о минеральной воде. От вкуса «Боржоми» моего детства не осталось и следа, к чему, конечно же, кафе было не причастно.
Оценили мое чревоугодие в 819 российских лари, и я с удивлением обнаружил на чеке пятипроцентную надбавку за обслуживание. Целых 39 рублей, очевидно, за то, что не посчитали меня человеком и за отсутствие вилок на столе, а может, и за труд дойти до магазина за полуфабрикатом картофеля? А может, и за удлинитель, клубком лежащий на воздуховоде над моим столом, нарушающий все мыслимые и немыслимые правила пожарной безопасности, никак не исключающий возможности замыкания с дальнейшими прелестями аварийной эвакуации из тесного подвала по узкой лестнице.