«Южный Пакистан»: хип-хоп прямиком из Балтрайона

Л. Я, когда переехал в Калининград, пришел в группу, у которой не было вокалиста, и придумал название «Голод и тетка». Мы стали играть панк-рок, выступать на тогдашних «Быках», рок-фестивалях. Потом я ушел из «Голод и тетки» в SixPack, эта группа просуществовала около двух лет, потом всякие группы-однодневки были. У меня такой вот рокерский бэкграунд.

Д. Я на бас-гитаре играл в группе You Burn First и инструментал-хип-хоп-проекте Pink Lloyd какое-то время, но потом все разъехались - кто в море ушел, кто в другой город. Как-то так. Хип-хоп у нас уже изначально был. Сначала у меня, потом Андрюша подтянулся в группу, и все начали читать рэп, писать тексты, которые надо упаковывать в бит.

Д. Я, честно говоря, даже не знаю насчет тенденции. Что происходит, то происходит. Что происходит, то и происходит. Я, например, сейчас записал альбом, и он уже вот-вот буквально на днях выйдет в свет. В нем уже будет немного другой звук, с живой гитарой. Ну а в будущем я бы хотел собрать полностью живой состав.

Д. Нам не пофигу, что делать, делаем то, что считаем нужным. Главное, чтобы народ слушал.

Л. Мы никогда не стремились, не ставили перед собой цели прямо вот попасть в мейнстрим.

Д. Но и кричать, что нам супер в андерграунде, мы тоже не собираемся. В этом нет смысла. Лично я, да и парни меня поддержат, за музыку в первую очередь. Какая она будет, трудно сказать. Мы взрослеем, вкусы меняются.

Д. Раньше просто это все делалось вообще абы как, лепилось как попало, важен был просто факт записи — хоть дома, на микрофоне каком-то за 30 рублей. Потом мы поняли, что это неинтересно, надо серьезно все творить и создавать, начали по-другому относиться.

Д. Мы всегда открыты к сотрудничеству, к предложениям любым, но покупать биты мы пока не будем.

А. У нас в конце каждого трека есть подпись, где чей продакшен. Биты мы в самом деле не покупаем. Если нам и предоставляют их из других городов, то это чисто за респект.

Д. Конечно, может, я когда-нибудь услышу тот бит, который захочу купить, но пока такого не было.

Л. Умные, в первую очередь.

Д. Да, хотелось бы так думать, конечно. Есть история «до» и история «после». Вот какие-то старые песни — там реально у нас был такой типичный подъездный рэп для пацанов с района. Мне лично было важно угодить им, в первую очередь. А теперь уже это не первоочередной важности цель. Мнение пацанов с района имеет значение, но не так как раньше. Главное, чтобы слушали музыку, которую мы делаем, а не слушали ради "слушать".

А. А вообще мы не сказать что зациклены прямо на рэпе.

Л. Это осколки панк-рока.

Д. Не-не-не. Россия — это страна, которой правят именно они. Им принадлежит вообще все. И их невозможно не замечать.

А. Ну и плюс, конечно, были у нас истории. Стычки всякие.

Д. Да, полно всяких дебильных историй, и у всех были какие-то с ними проблемы, мне кажется, которые вообще, не дай бог, еще когда повторятся.

Л. Но в плане творчества проблем пока еще не было. Единственное, там с Питера нам Леха Никонов маяковал.

Д. Да, нам говорили: «Песни ваши, ребятки, признали экстремистскими». И мы уже было думали, что на концерте каком-нибудь к нам подойдет парень и скажет: «Граждане, пройдемте». Но пока не было.

Д. У меня вообще такая история, что я с самого детства слушаю «ПТВП» и читаю стихи Лехи Никонова. У меня была мечта всей жизни — записаться с ним. И как-то так вот сложилось, что мы общались с людьми всякими, наш друг привозил Никонова с поэтическим вечером в «Зарю», ну и мы там поговорили с Лехой, типа, мы хотим записать песню с тобой. А он нам: «Я только за, я знаю, кто вы такие, знаю «Южный Пакистан».

Л. И это было приятно услышать. Что он вообще знает, кто мы и что мы.

Д. Позже вечером он приехал на студию, записал свою часть практически мгновенно. Его куплет — это старое довольно стихотворение. Мы писались все до Лехи. Он просто пришел, когда мы все уже были записаны, послушал, сказал «Очень круто» и все моментально сделал. Мы потом еще двое суток тусовались.

А. Это, кстати, единственная песня, где мы все вчетвером читаем.

Д. Из русского рэпа, который я лично котирую, хотя я не очень много слушаю русского рэпа, я бы хотел записать песню с таким парнем, как Загибок, — из группы «Желтая ветка». Ему очень большой респект.

Л. Чрезвычайно важна. Мы любим, гордимся своим городом.

Д. Мы вряд ли отсюда куда уедем. Если жить в России, то только здесь.

А. Менты.

Д. Пробки.

Л. Море любимое.

Д. Движняк, туса.

Д. Это приятно очень. Но это не главное. Не в этом смысл того, что мы делаем.

Л. Премия была бы более важна, если бы слушатель по-другому относился к этому. Может, сказался пятилетний перерыв в ее организации, я не знаю. Но последняя премия на «Вагонке» была малолюдной, мягко выражаясь.

Д. Да не то что с кризисом. Она на дне просто! Я помню время, когда я знал, что на неделе есть два офигенных концерта, куда я могу сходить. И это было довольно долго, когда я знал, что на выходных я пойду не в паб, условно говоря, а на концерт. Все слушают сейчас в интернете музыку и думают: «Ай, да чего идти на их концерт, зачем их слушать, если у меня есть мой Jay-Z. Я буду его бесконечно слушать».

Л. Мы скоро, помимо Диминого альбома, выпустим еще новый материал, и, возможно, это смотивирует людей, которые ходили на наши концерты, сходить еще раз, да и новых тоже привлечет. Какая бы группа хорошая ни была, с одним и тем же материалом она не сможет выступать. Если люди были на наших концертах, они знают, что это угар.

Д. Он не только для нас важен. Он для всего Калининграда важен безумно. Это единственный фестиваль, который устанавливает планку, я думаю, европейского уровня в плане свободы и атмосферы.

А. Много народу из России знают этот фестиваль, слышали и говорят именно о нем с тобой, когда ты говоришь, что из Калининграда.

Л. Ну и для местных групп это большое подспорье. Очень многие местные группы тут выступают, стартуют и создают предпосылки для больших концертов...

Д. Мне кажется, нет. Ну а как? Ну ладно, губернатор приехал, что теперь? Взять тексты и засунуть себе? Он, конечно, очень уважаемый человек, мы нормально к нему относимся, но у нас же свобода слова декларируется в стране. Мы занимаемся творчеством, имеем право на высказывание. Тем более сами же позвали нас выступать.

Л. Я думаю, максимум, мы бы на тех местах, где нецензурная лексика, отводили бы микрофон в зал.

А. Я так иногда и делаю.

Д. Бинго! Всегда спрашивают об этом. Изначально группа состояла из двух человек. Это я и Виталик Буля. Мы оба жили в Балтрайоне. И вот я жил в районе, который назывался Пакистан, а он жил у Южного рынка. И мы как бы писали песни о том, что происходит между этими двумя районами. Для тех, кто там живет. Так и получилось название «Южный Пакистан».