Евгений ГришковецЗа 50 годами будет еще только лучше

Вот интересно, да. Я изначально формулировал следующую вещь, сейчас я не так остро думаю, но когда я начинал, мне было едва за 30, со спектаклем «Как я съел собаку» я не то что сомневался, я был уверен, что через сто лет вот этот текст никто не станет читать, не будет никаких причин. Я писал и обращался к своему современнику и своему соотечественнику. Пусть у этого текста не будет шансов прожить долго, зато я хочу, чтобы он был остро сегодняшним. А выясняется, что остро сегодняшнее живет дольше, чем с намерением прожить как можно подольше.

Нет. Она меняется постоянно, как организм человека. И она может вместе с организмом человека, как мой организм, дряхлеть, и тогда нужно остановиться. Тем не менее, это просто взросление.
Если делать ремейк, то мне, наверно, надо будет красить седину и изображать более молодого человека, чтобы быть похожим на того героя, который вышел почти 20 лет назад на сцену в этом спектакле. Нет, если этот спектакль будет, то на сцене будет человек того возраста, который это исполняет, то есть моего возраста, и он будет говорить, он не будет сюсюкаться со зрителями. Мы живем не во времена ремейков даже. Просто история ускоряется, известны высказывания, что история идет по спирали, мы совершили круг. Мы в школе боялись войны, а потом ощущали, что тема войны — это демагогия и идеология, войны можно не бояться вообще. А сейчас опять ее боимся. Это ремейк? Ну, такой исторический ремейк.

Наивность утратить невозможно, потому что ее не было изначально, я был очень оснащенный человек, когда сделал спектакль «Как я съел собаку». Просто наивные критики полагали, что это наивность. Я к этому моменту уже долго работал и делал театр «Ложа», в котором поставил 7 спектаклей, в Кемерово. Я был тогда уже состоявшимся литературоведом и знал вообще, как делаются художественные произведения, как оно строится, из чего оно состоит. Это было не наивно. Но у меня не было актерской техники, не было актерского образования, и я играл так, как могу, то есть предельно документально, это было похоже на то, как существует человек вне сцены. И они называли это наивностью. Что касается искренности, то без искренности играть невозможно, потому что зрителя невозможно обмануть, он почувствует. Другое дело, что сейчас мы, да и искренность стала гораздо более оснащенной, гораздо более осмысленной, более техничной, что ли. То есть появилась та самая техника, у меня появились мои навыки, у меня появились хорошие знания того, что я делаю, огромный опыт сценический. Просто поймите, что ни один артист в России в 21-м веке — ни один! — не пробыл на сцене театральной больше времени, чем я. Потому что я выхожу на сцену и ухожу со сцены где-то через 2 часа 10 минут. Даже в большом трехактном спектакле артист в лучшем случае проводит 2 часа на сцене, но такие спектакли есть только у очень больших артистов, и они играют раз-два в месяц. Обычно даже актер с главной ролью на сцене проводит до 40 минут. А у меня до 100 спектаклей в сезон, можете посчитать. Я говорю это совершенно с уверенностью, у меня колоссальный сценический опыт.

Ну, во-первых, он ходит цитатой, начинает жить своей жизнью. То есть до меня доходили цитаты из спектакля «Как я съел собаку» от людей, которые знать не знали, кто я такой, они знать не знали, что цитата из моего спектакля и что вообще у этого есть автор. Это один момент. Гораздо более важно для того, чтобы произведение стало легендарным, даже за 2 года, — люди начинают путать и забывать, что это недавнее произведение, совсем свежее, оно начинает казаться людям классическим, давно сделанным, давно существующим, и люди не могут себе представить, что этого спектакля не было. Эти произведения очень влияют на контекст, они буквально его изменяют. Люди начинают жить немножко по-другому. Спектакль, условно говоря, занимает свою нишу. Такие произведения сначала создают несуществующую нишу, и к ней моментально привыкают, начинает казаться, что она была всегда. Спектакль «Как я съел собаку» был как раз таким, и буквально через год-полтора ему дали определение легенды, хотя, конечно, такое определение может даваться спектаклю, и когда он прожил многие годы. Но уже студенты театральных вузов, когда со мной разговаривали, они не могли себе представить, что спектакль «Как я съел собаку» в прошлом году вышел, что я появился на театральной сцене какой-то там год с небольшим. И меня ощущали чуть ли не классиком.

Этого спектакля пока нет. Я так скажу: я же думал последние года 4 и возвращался к этому мыслями, что я хочу сделать на свой юбилей, на 50 лет. И у меня были такие мысли: первый свой спектакль «Как я съел собаку» я сыграл в Театре армии, не на большой сцене, потому что это самая большая сцена Европы, когда люди смотрят КВН по телевизору, они должны знать, что это происходит в Театре Советской армии, это очень большая сцена. В этом огромном театре, в котором бесконечные пространства, когда-то мои друзья организовали для меня творческий вечер в малюсеньком кафе, в фойе. Даже не в фойе, это такое интересное пространство, если помните фильм «Карнавальная ночь», это было такое место, в котором в фильме «Карнавальная ночь» (а его снимали в Театре армии) находится кабинет Огурцова. И там было 17 зрителей, в этой небольшой комнате, метров, наверно, 30 квадратных. Это был мой первый спектакль в Москве, за пределами Кемерово и Калининграда. А как было бы круто взять и сыграть на самой большой площадке Европы и страны вот этот же спектакль, который когда-то игрался для 17 зрителей. Я фантазировал себе что-то такое торжественное, я придумывал, что сделать, кто придет…

Нет, зрителей 1 700, чтобы со всеми балконами, взять и сыграть этот спектакль. Это у меня такие мысли были, потом другие, а потом все это ушло, и я даже засомневался, делать ли мне вообще день рождения. Но я не могу лишить своих друзей, родителей, семью праздника, когда у людей есть возможность подарить подарок, как-то меня поздравить и почествовать. Но чем ближе оказывался странный момент этого самого 50-летия, юбилея, вся торжественность куда-то делась, и я не понимаю, что это за возраст, я написал только вот эссе на тему прожитых 50 лет как о сроке длительном, потому что действительно, я родился в 1967 году, в юбилей Октябрьской и Февральской революций. Мне 50 лет, а революциям — сто! То есть за это время, как бы я себя молодо ни ощущал,
возраст революции удвоился. Потом интересный факт, в 1966 году, за 4 месяца до моего дня рождения, не помню в какой стране, надо смотреть, был зафиксирован родившийся 3-миллиардный житель планеты. На сегодняшний день, мне 50, я прожил полтинник, количество людей на планете удвоилось, а теперь приближается к 8. Эти 3 миллиарда к 1966 году человечество накапливало тысячелетиями, а тут за 50 лет такое происходит. Я не знаю, как с этим всем разобраться, наверно, с этим разбираться не стоит. Конечно, есть тревоги, но по поводу 40 лет было больше тревог, потому что все те, кому за 40, говорили, что будут проблемы со здоровьем. Нормально прошли 40 лет, а теперь те, кому за 50, мои знакомые, которым 55, которым к 60, они все такие бодрые, веселые, и они утверждают и всем своим видом демонстрируют, что за 50 годами будет еще только лучше. Я хочу им верить.